«Сердцу не прикажешь: звезды и их жены с нестандартной внешностью», «Богатые тоже плачут» и даже «Секрет успеха некрасивых женщин» — такие заголовки появились в приличных с виду изданиях после того, как Марк Цукерберг выложил в Сети фотографии жены и новорожденной дочери. Ни информация о том, что создатель Facebook пожертвует 99 % собственного капитала на благотворительность, ни трогательное письмо, которое миллиардер написал наследнице, не вызвали такого всплеска интернет-активности, как внешние данные его супруги. Присциллу Чан обвинили в том, что она чуть ли не приворожила несчастного айтишника, который, кроме экрана компьютера, и жизни не видел, — ведь не может же, в самом деле, нормальная женщина без ТТХ куклы Барби выйти замуж за богача. В этих бесчисленных комментариях было «прекрасно» все: минимум самой Присциллы Чан, зато полный набор комплексов и неудовлетворенных желаний комментаторов. Но самое удивительное — в беседе принимали участие не только тролли, бессмысленные и беспощадные, но и приличные (что бы это ни значило) люди. Они не поддерживали общий злобный вой, но тоже высказывались и тоже судили. Сам факт статьи, которую пишу, доказывает: то, что раньше происходило шепотом на кухне, сейчас делается во всеуслышание.
Или другой пример. Можно только представить себе, что испытала никому не известная 17-летняя Лиззи Веласкес, случайно обнаружив на YouTube видео под названием «Самая уродливая женщина в мире» — с собой в главной роли. «На тот момент оно собрало четыре миллиона просмотров и десятки тысяч комментариев. Все эти люди обсуждали меня», — вспоминает Лиззи, которая сегодня ездит по миру с лекциями и объясняет людям банальную истину: красота — внутри.
Закон джунглей
Внешность — это первое, что мы узнаем о человеке, когда его встречаем. Это одновременно и новая информация, и сигнал — свой/чужой, бить, бежать или обниматься. Даже сейчас, когда внешние атрибуты перестали иллюстрировать статус и способны ввести в заблуждение кого угодно (вспомним Стива Джобса в водолазке или герцогиню Кембриджскую в пуловере Gap), с их помощью можно выносить вердикты. Хотим мы того или нет, внешность решает: в середине нулевых в Америке провели исследование, которое показало, что полные в среднем зарабатывают меньше худых, брюнетки – меньше блондинок, которые не красятся – меньше, чем те, кто использует макияж каждый день. Если вы выше коллеги на 15 см, то, скорее всего, будете получать на $5 000 в год больше, потому что высокие вызывают в гаше время повышенную симпатию. Конечно, выводы любых исследований, основанных на «средней температуре по больнице», вдребезги разбиваются о конкретные истории конкретных Наполеонов, и яркая личность всегда сильнее стереотипов, но факт в том, что ввстречают по одежке – идет ли речь о приеме на работу или общении с соцсетях.
В одной популярной лекции на TED.com спикер, она же модель Кэмерон Расселл, выходит к публике в коротком обтягивающем платье и на высоких каблуках и сразу замечает: «Я чувствую напряжение в зале», подразумевая, что зритель не воспримет всерьез лектора с внешностью девушки с обложки. Затем она снимает туфли, надевает длинную свободную юбку и свитер, становится менее sexy и ближе к народу, и мы как будто слышим, как по залу проносится вздох облегчения. «Я изменила ваше отношение к себе за 6 секунд», — продолжает она, а я в этот момент чувствую укол совести: я тоже, как наверняка и многие женщины в зале, поддалась стереотипу «у моделей нет мозгов» и восприняла девушку скептически. А лекция, кстати, хорошая.
Подозрительность и критический взгляд на чужака — эволюционный прием, необходимый элемент системы безопасности, но в эпоху победившей толерантности от нас ждут другого — улыбки, дружелюбия и гостеприимства. И все бы ничего, если бы архаичный инстинкт не давал о себе знать, вступая в битву с новыми правилами жизни. «На заре человечества злословие помогало выигрывать в конкурентной борьбе и занимать высокое положение в стае, — объясняет психолог Ирина Маркова. — Более того, критикуя внешность или поведение другого индивида, наши предки объединялись в группы, это был один из механизмов создания и укрепления коллективного духа». Оскорбляя другого, мы стремимся понизить его статус и тем самым, с одной стороны, исключить противника из списка конкурентов, с другой — самому возвыситься.
«Когда вы критикуете внешность другого человека, вы просто-напросто компенсируете собственную уязвимость. Не нравится, что коллега пришла в вызывающем декольте? Наверняка вас мучает вопрос, способны ли вы быть такой же соблазнительной. Возмущаетесь масштабами Ким Кардашьян? Значит, вам никак не удается смириться с размерами собственной пятой точки и вас раздражает, что американская поп-звезда сделала «задним числом» имя и состояние. Высказываетесь по поводу безвкусно одетых соотечественниц? Кажется, вам хочется, чтобы люди знали, что вы разбираетесь в моде и можете дать дельный совет, — объясняет Ирина Маркова. — Ощущение, что вас не поняли и недооценили, идет рука об руку с критикой — особенно той, что присутствует в соцсетях. Это называется проекция. Мы замечаем в других прежде всего то, что не можем принять в себе. Одни предпочитают работать над собой, другие — проецировать проблемы на окружающих».
Под контролем
По словам американского психиатра Мюррея Боуэна, в нашем обществе воцарился «вакуум собственного мнения». Личное подменяется тем, что навязано извне: две трети информации в соцсетях — это репосты и рерайты, а производителей уникального контента, по некоторым подсчетам, всего несколько сотен. Мы легко обзаводимся авторитетами, на мнение которых охотно ссылаемся, но так и не становимся авторитетами сами — и прежде всего для самих себя. Потребность в постоянном одобрении и восприятие собственных поступков через реакцию окружающих называется внешним локусом контроля. А Сенека называл ее «низостью души, унижающейся и склоняющейся перед другими», когда человек, принявший оскорбление близко к сердцу, «без колебания решает, что ему выразили презрение, и чувствует болезненный укол». Это, по мнению психологов, одна из характеристик инфантильной личности. Берите шире — инфантильного общества. Выкладывая тонны фотографий, мы как бы уточняем: «Ну как? Все хорошо? Вам нравится?» — а в ответ получаем то, что получаем, — лайки для утешения и критику от тех, кем движет архаичное чудище злословия. Мы сами его кормим, и под «мы» я подразумеваю прежде всего журналистов. Коллеги подтвердят: материалы из серии «Худшие образы вечеринки N» собирают самый большой трафик.
Мы живем в уникальное время, когда внешность, отделившись от личности, превратилась в самый настоящий товар, а значит, потребитель имеет полное право ее оценивать. Когда моя бабушка, увидев телесюжет про чьи-то очередные скандальные фото из Instagram, восклицает: «Но ведь это неприлично обсуждать!» — я объясняю, что к реальному человеку это не имеет почти никакого отношения, — как было написано на открытке-демотиваторе, «за фотографией любой успешной женщины стоит 154 снимка, которые ей не понравились».
Меня в этой истории больше всего беспокоит другой вопрос: почему мы верим негативным комментариям? Зачем расстраиваемся и переживаем? Тролли зачастую даже не люди, а умело сгенерированная программа, но реакция на нее вполне реальна на уровне физиологии: учащенное сердцебиение, покраснение кожи, легкий тремор, необоснованный гнев и раздражение. Писательница Элизабет Гилберт, которая никогда не читает критические отзывы на свои романы, призывала доверять только тем «правдорубам», которые желают вам добра: «Когда кто-нибудь заявляет вам, что «жесток, зато честен», на самом деле он хочет сказать следующее: «Мне нравится причинять боль. Пожалуйста, дай мне возможность ранить тебя». Я никому не давала разрешения издеваться над собой. Жестокая честность — это не добродетель. Я могу выслушать искреннее мнение, но только когда оно исходит от доброго сердца, которое не жаждет крови».
В 1920-х годах бренд Camay вышел на рынок с рекламным слоганом: «Любая женщина участвует в конкурсе красоты каждый день своей жизни». С тех пор, по сути, ничего не изменилось: конкуренция по-прежнему сильна, разве что число судей выросло в геометрической прогрессии. Единственное, зачем участвовать, если ты уже королева?
Ольга Сипливая