ТЫ ЛУЧШЕ журнал для девушек
«Девочки, давайте объявим ей бойкот! С этого дня никто с ней не разговаривает, не отвечает, не помогает! Кто подойдет — тот предатель!» Одна, самая звонкая и свирепая, залезла на стул и митингует. И хор остальных одноклассников с готовностью подхватывает: «Бойкот! Бойкот!»
Прошло двадцать лет, а я все равно сейчас плачу. В животе как будто все в узел завязалось, так мне страшно, и стыд, который буквально прожигает насквозь. Как будто я была виновата в том, что лучше всех училась. И что учительница назначила меня помогать ей проверять контрольные. Мне хотелось провалиться сквозь пол, и самое ужасное было, что никто, совсем никто не выступил в мою защиту, даже мои друзья. Я хотела умереть…
Мы с ней не дружим
Главное в бойкоте – его ненасильственный характер и направленность «снизу – вверх». То есть, когда очень хочется сказать: «Дурак ты, и уши у тебя холодные!» — но нельзя, ибо иерархия, можно сделать вид, что обидчика не существует. В то время как сам директор/классный руководитель/управляющий может запросто лишить тебя премии или просто поставить в угол.
В отношениях между странами это тоже работает: «Мы не одобряем вашу внешнюю политику, поэтому отказываемся покупать вашу продукцию». (И все сидят, как умные: одни без еды, другие без денег). А войну объявлять не будем, это негуманно, но надо же как-то продемонстрировать свою позицию! Вот разошлись по разным углам и демонстрируем.
Бойкот — весьма древнее оружие, потому и действенное. Даже самый-пресамый крутой и свирепый первобытный чувак с дубиной не сможет выжить вне племени. И если племя недовольно его поведением (например, излишним аппетитом или отъемом жен), то оно может отвернуться от нахала и грубияна, перестать его замечать, сделать вид, что тот умер.
И мы все знаем истории из этнографии, помните, когда совет старейшин в каком-нибудь Буркина-Фасо приговаривает вороватого соплеменника к смерти, он умирает через неделю сам, без всякого физического воздействия. Ибо велика сила группового давления.
По каким-то неведомым причинам в наших широтах бойкот вместо способа воздействия на вышестоящие инстанции превратился в способ расправы с неугодными. И очень часто – с подачи тех самых инстанций.
«Одна девочка во дворе была странная, неприятная, говорила медленно, у нее слюни текли, глаза какие-то неправильные. Она все время хотела с нами играть, бегала за нами, а мы от нее убегали. Мальчишки ее дразнили, но мы знали, что ее отец убьет, если кто-нибудь ее обидит. И мы стали от нее прятаться, не замечать, не разговаривать с ней… А мне мама так и сказала: “Вы объявите ей бойкот, чтобы она поняла, что вы не хотите с ней дружить ”. Мы и объявили, даже ноту составили на бумаге и ходили с белым флагом ей вручать. Она улыбалась и радовалась, что все вокруг нее».
«В пятом классе у нас был экзамен в театральной студии, и я одна получила пятерку, а все остальные девочки — четверки или тройки. И одна, самая красивая, подговорила всех, чтобы они со мной не разговаривали. Мне было очень больно, но я не могла ничего с этим поделать, а потом наступило лето и каникулы, а осенью уже никто не вспоминал. Маме я не стала говорить, боялась, что она разбираться пойдет и все окончательно загубит».
Как мы понимаем, это никакое не бойкотирование, а самая настоящая травля, только под чуть более вежливым соусом. Прямого ущерба вроде бы нет, но объект травли чувствует себя очень плохо.
И еще. Почему-то бойкот – очень девчачье оружие. Невозможно себе представить команду мальчишек, которые сосредоточенно шепчутся, а потом подходят к своему товарищу и объявляют ему бойкот. Мальчики скорей вызовут на честный (более-менее) поединок, в самом тяжелом случае начнут в открытую прогонять неугодного.
А вот для девочек социальное взаимодействие весьма ценно. Эволюционно женщины нуждаются в круге себе подобных, больше зависят от хороших отношений. Позволить себе быть гордой одиночкой могут очень немногие, обычно те, кто растет в так называемых «диссидентских» семьях, где ребенку с малых лет внушается мысль «будь вдали от толпы», «будь выше этого». Или если есть надежный верный друг/подруга, с которой никакой бойкот не страшен.
Очень часто бойкот используется как средство борьбы за власть в детском коллективе. Особенно если в группе есть маленький Макиавелли – ребенок, испытывающий острую потребность контролировать и повелевать. Обычно этот «злодей и интриган» сам является жертвой травли – в семье или в каком-то другом сообществе. Например, в классе его не любят и преследуют, зато в спортивной секции он отрывается и самоутверждается.
Неподчинение режиму
Редко, но все же бывают истории, когда бойкот становится тем, чем он был рожден: способом противостоять незаконным действиям властей, то есть школьной администрации.
«В пятом классе к нам пришел новый учитель истории, молодой парень Иван, болтал на английском, подшучивал, громко сердился, если мы не знали “очевидных вещей ” типа всех египетских богов поименно. На переменах он включал иностранную музыку, требовал безукоризненного внешнего вида и немедленного выполнения его распоряжений. Мог высмеять на уроке очень обидно и непонятно, вообще был странным.
Половина класса в него влюбилась. Вторая половина была оскорблена, уязвлена и озлоблена. И вот эта половина объявила Ивану бойкот: не отвечали на его вопросы, записывали все, что он говорил, дословно, стали встречаться после уроков за школой и планировать секретную акцию, чтобы его убрать. Интрига заключалась в том, что зачинщиками были отличники и дети активных мам-попечительниц (членов родительского комитета).
Иван ничего не замечал, он был влюблен в школу, в класс. Петиция от родительского комитета с требованием убрать педагога из школы его потрясла. Он побелел, рухнул на стул, губы у него прыгали, потом вскочил, начал кричать довольно бессвязно… Встала директриса и веско, внятно, выделяя слова, объявила, что руководство школы очень ценит Ивана Васильевича и все, что он делает для детей. Иван сразу успокоился и сел и даже стал покачивать ногой. Потом директриса сказала, что недостойно плести заговоры, а если нам что-то не нравилось в поведении педагога, то мы должны сказать ему об этом открыто.
“Да мы всем довольны! Нам нравится!’’ Потом я видела, что многие подходили к учителю боком и тихо говорили что-то, я тоже подошла, но что сказать — не знала, поэтому пригласила к нам домой на обед. Было почему-то стыдно и хотелось скорее уйти».
В этой истории нет никакой борьбы за справедливость, а есть только травля. И сейчас, как мне кажется, таких историй может стать больше. Общество пребывает в тяжкой тревоге и растерянности одновременно. Дети слышат дома и в школе, что бывшие братские народы объявлены врагами, более того — постоянно произносится призыв сплотиться и отражать атаки. Реального же врага в пределах видимости нет, поэтому его можно придумать. Это очень и очень опасные игры, мы все знаем, к чему они могут привести. Поэтому давайте будем стараться соблюдать хотя бы элементарные нормы приличия и психогигиены, уберем детей от экранов телевизоров и станем следить за тем, что говорим. И хорошо бы внимательно слушать, что рассказывают сами дети.
Выход есть!
На самом деле пресекать бойкот очень просто. Достаточно собрать класс, предложить высказаться, постоянно напоминая: мы не нападаем ни на кого, говорим только о себе, о своих чувствах, никого не судим и не оцениваем. Напомнить, что все здесь присутствующие — интеллигентные и добрые люди, просто вошли в раж. Хорошо, если эту встречу проведет школьный психолог. В конце беседы можно предложить тем, кто может, помириться, а кто все еще пребывает в расстроенных чувствах — подождать и подумать. Главное — отчетливо произнести, что никакая травля недопустима.
Катерина Демина, семейный и детский психолог
